ДИДРО И ЕКАТЕРИНА II
Судьба подарила Дени Дидро удивительный шанс: высказать свое просвещенное мнение о государстве и власти не просто безымянному читателю, а самому что ни на есть заинтересованному адресату. В переписке с Екатериной II Дидро создал целую этическую систему, которую недурно было бы воспринять как азбучную истину любому гражданину, облеченному властью, будь то мелкий начальник на маленьком предприятии или большой властелин огромной страны. В числе прочего он писал Екатерине: «Всякое правление, основанное на произволе, дурно; я не делаю здесь исключение и для правителя хорошего, твердого, справедливого и просвещенного, ибо такой правитель внушит привычку уважать и преданно служить любому правителю, каков бы он ни был. Он отнимет у народа право обсуждать, выражать свои желания или отвергать; право возражать, возражать даже тому, что благо… Он — добрый пастырь, который низводит своих подданных на положение скота, заставляя их забыть о чувстве свободы, которое трудно вернуть, раз оно утеряно; он обеспечивает подданным счастье на десять лет, но за это счастье потомки будут расплачиваться двадцатью веками бедствий». Екатерина слушала, но воплощать идеи парижского мечтателя в жизнь не спешила: «Я долго с ним беседовала, но более из любопытства, чем с пользою. Если бы я ему поверила, то пришлось бы преобразовать всю мою империю, уничтожить законодательство, правительство, политику, финансы и заменить их несбыточными мечтами». Тем не менее просветительскую деятельность Дидро Екатерина горячо поддерживала и финансировала: в России активно переводилась и издавалась его «Энциклопедия», Дидро был избран почетным членом Российской академии наук. Когда философ начал испытывать серьезные материальные трудности, Екатерина приобрела у него за невероятную сумму личную библиотеку с правом нахождения книг в доме у Дидро, самому же бывшему хозяину уникальных томов было положено жалование как личному библиотекарю императрицы. В 1773 году Дидро по приглашению Екатерины приехал в Россию и провел здесь полгода. Эта поездка стоила философу жизни: он серьезно заболел в Петербурге и от этой тяжелой простуды так и не оправился.