ТРАГЕДИЯ РАЗРУШЕНИЯ: ПОСТМОДЕРНИЗМ В ДЕЙСТВИИ
Самоубийство — не постмодернистское открытие. Сколько существует мир и литература, столько художники слова, не выдержав титанического давления таланта изнутри и ответственности снаружи, берут на себя роль Творца (им не привыкать) и прекращают свои земные мучения. Еще Цюй Юань покончил с собой, не перенеся страданий, да и вся последующая история Слова переполнена трагическими страницами: Радищев, Есенин, Маяковский, Цветаева… Но то, что сделал с собой Юкио Мисима — это уже даже не самоубийство. Это — тотальное разрушение человеческой личности. Постмодернизм в его страшной сущности.
Это была несомненная демонстрация, художественный акт, перфоманс: затянутый «в опереточный мундир» писатель, верная свита (на свои немалые личные деньги успешный автор, неоднократный номинант на Нобелевскую премию, актер, медийная персона с мировой известностью, содержал небольшую личную армию), самурайские мечи — они явились на военную базу совершать государственный переворот. Взяли в заложники командира, вышли на балкон, оттуда Мисима произнес огненную, но заведомо провальную речь о Японии, которую необходимо вернуть назад в Средневековье, потом вернулись в комнату — и совершили сэппуку: Мисима распорол себе живот, его ученики дрожащими руками начали этим же мечом рубить ему голову и взрезать свои животы. Кровавое действо прекратила полиция, ибо сколько бы ни писал в своих романах несчастный Мисима, что смерть для японца — счастье, японские полицейские бросаются защищать чужие жизни так же истово, как и полицейские западные.
На страницах своих романов Мисима десятки раз репетировал сэппуку. Его герои, наделенные чудовищными комплексами, потерявшие точку опоры в жизни, ищущие счастье там, где его отродясь не-существовало, неизбежно приходят к мысли о самоубийстве: смерть оказывается самым прекрасным, что только можно отыскать в человеческом существовании. «Японский идеал смерти ясен и прост, и в этом смысле он отличается от отвратительной, ужасной смерти, какой она видится людям Запада. Японское искусство обогащает не жестокая и дикая смерть, а, скорее, смерть, из-под ужасающей маски которой бьет ключ чистой воды. Этот ключ дает начало многим ручейкам, которые несут свою чистую воду в наш мир», — утверждает Мисима, доводя открытый модернистами эстетический аспект смерти до постмодернистского «выворота наизнанку», взваливая на себя только постмодернисту посильную ношу ответственности за всех японцев разом.
Отрицая нормы и правила, отказывая в праве на существование любой морали, постмодернизм неизбежно добирается и до основных, инстинктивных человеческих ценностей, заложенных в биологической программе хоть европейца, хоть японца: жизнь — священна. Боязнь смерти — эмоция нерукотворная, намертво впаянная в код человеческой личности, базовое правило человека. А раз это правило — постмодернизм обязательно доберется и до него.
Убить себя опереточно, в ходе дикого спектакля, погибнуть шутовски, публично, одновременно обрекая на кровавое преступление своих близких друзей, вдохновляя их на ту же нелепую и мучительную смерть, — никакая литература прежде не выливалась в подобные действа. Большой писатель — какой бы нации он ни был — всегда гуманист: человеколюбив хмельной бунт против «конфуцианства» хулигана Ли Бо, бесконечно гуманен карнавальный смех Рабле, отечески строг к любимым чадам просветительский сарказм Вольтера. И только постмодернизм, подвергающий унизительному осмеянию все вокруг себя, покушается на саму жизнь — и первым убивает своего создателя.
Драматичен этот виток истории мировой литературы: легендарная смерть страдающего за свой народ первого поэта Цюй Юаня — и сумасшедшая смерть Юкио Мисимы. Смертельно опасен постмодернизм.