Патрик Зюскинд Контрабас.
Комната. Играет пластинка, Вторая симфония Брамса. Кто-то тихо подпевает. Шаги, которые только что удалились, возвращаются. Открывается бутылка, этот кто-то наливает себе пиво. Начинается монолог. Все произведение представляет собой монолог контрабасиста. Сняв иглу с пластинки, он начинает разговор. Говорит, что у них в государственном оркестре двадцать контрабасов, и это большая сила. Без них ничего не получится, как можно обойтись без других инструментов. Без баса никуда, поэтому контрабас главный в оркестре. И это все знают. Выпивает пиво. Все остальное можно противопоставить контрабасу. Вот опера. У них в театре есть молодая симпатичная певица, у нее сопрано. Сопрано противоположно басу. Самое интересное это смычок. Дальше он играет на контрабасе, объясняя его возможности. Это приводит к рассказу строения контрабаса и его истории. Лучшие образцы контрабаса остались в прошлом. И виновны в этом в частности классики, которые почти не писали для контрабаса. Может потому, что это мощный инструмент, его слышно издалека, поэтому даже квартира обделана звукоизоляцией. Но шумоизоляция не спасает. Проводит эксперимент, играя громко. Начинают стучать соседи. Играть на контрабасе к тому же тяжело физически. После концерта не остается сил. К тому же он большой и не удобный. Его неудобно транспортировать, он занимает центральное место в квартире и мешает принимать гостей или девушек. Даже дух его мешает. Еще он боится дождя, и если ехать на гастроли, приходится ехать на несколько часов раньше остальных, чтобы контрабас успел отогреться. Контрабасистами не рождаются, ими становятся неудачники или от разочарования. И он один из них. Вспоминает композиторов и признает второстепенную роль женщины в музыке, потому что тяжело назвать известную композиторшу. Контрабас женский инструмент. Однажды они были на гастролях, и напились за гонорар. Хорошо, что это не видела девушка с сопрано, Сара. Она была с певцами. Один знакомый виолончелист встречался с другой певицей, тоже сопрано, но мало вещей написано для виолончели и сопрано. Для контрабаса и сопрано еще меньше. Сегодня вечером у них ответственный концерт, будет Сара. Играет на контрабасе и рассуждает, что это ужасный бесполый инструмент, который иногда хочется разрубить. На нем неудобно играть, приходится менять положение тела, и пальцы все испорчены. Порядочный композитор не пишет для контрабаса. Его не возьмут в камерную музыку, в квартет или даже октет. Контрабас сидит на заднем плане. Впереди на сцене все инструменты, следуя иерархии. И никаких шансов быть замеченным. Но дисциплина должна быть. Рассуждает о немецких композиторах и утверждается, что музыка вечна. Опять рассуждает о композиторах, о Моцарте, который творил, когда еще ничего из знаменитых музыкальных произведений современности не было написано. Встает, и спотыкаясь о контрабас, ругает его и угрожает когда-либо разбить. Вернувшись на место, говорит о Саре. Он долго думал, что есть для контрабаса и сопрано, чтобы им вместе играть. Но такого мало. Поэтому ему тяжело видеться с ней. Он ревнует ее к директору и приезжим певцам, которые водят ее в дорогие рестораны. Однажды они репетировали что-то, и на сцене появилась Сара. Он хотел играть плохо, чтобы обратить на себя внимание. Но потом передумал, и сыграл превосходно. Но вскоре она ушла, так и не заметив его. Их четыре, если один сфальшивит, все равно ничего не будет заметно. А он думает о Саре, хочет прокричать ее имя во время концерта, чтобы об этом написали газеты. Он часто думает о ней и днем. Ее можно обнять, как контрабас. Он отчаянно сидит в кресле. После этого начинает кричать. Он ремесленник, который ничего не добился. Но почему он должен быть лучше других. Он такой же как все, только надевает на работу фрак. Успокоившись, извиняется за то, что кричал, и что сравнил Сару с контрабасом. Рассуждает о работе музыканта в оркестре. Она надежная. Гарантии, страховки, и его не могут выгнать, как директора. Но если он сегодня закричит Саре прямо на концерте, его выгонят. Тогда о нем напишут в газетах, и она не будет к нему серьезно относиться, такова цена этого крика. Ему уже пора идти на концерт, и сегодня он, может быть, будет кричать, если осмелится. Он прощается и уходит.