Ранняя лирика Блока была тесно и многообразно связана с живописью М.В. Нестерова (а отчасти – В.М. Васнецова), для него М.А. Врубель был «вестником древних трагедий… с печатью безумия и рока на лице», а сине-лиловые тона полотен Врубеля, его Демон, его Царевна-Лебедь были для Блока во второй половине 1900-х гг. точнейшими, глубочайшим символами времени. Еще в эпоху «Стихов о Прекрасной Даме» современники заговорили о влиянии на Блока живописи раннего Ренессанса. «Уже в ранних его стихах было много от итальянских прерафаэлитов: и золото, и лазурь Беато Анжелико, и «белый конь, и цвет вишневый», как на фреске Беноццо Гоццоли во дворце Риккарди, и что-то от влажности Боттичелли» (Соловьев С.М. «Воспоминания об Александре Блоке»). Без впечатлений, вынесенных Блоком из путешествий, из скитаний по музеям, соборам и древним городам Италии, Германии, Франции, немыслимы были бы «Итальянские стихи» (1909), драма «Роза и Крест» (1912-1913).
Цыганский романс, русский романс XIX в., «городской фольклор» начала XX в. составляют звуковой «фон» его лирики.
«Демон» А.Н. Рубинштейна и «Хованщина» М.П. Мусоргского, «Пиковая дама» П.И. Чайковского и «Князь Игорь» А.П. Бородина, концерты М.А. Олениной-д’Альгейм, камерной певицы начала XX в., высоко оцененные русскими младосимволистами, пластика Айседоры Дункан – все эти разнородные музыкальные впечатления вошли в стихи, поэмы, статьи, дневниковые записи, письма Блока.
Увлечение музыкой и эстетикой Рихарда Вагнера сопровождало Блока с начала 1900-х гг. до конца жизни. Образы вагнеровских опер возникают в лирике 1904 г., становятся чрезвычайно важными для символики разделов «Ямбы» (1907-1914) и «Возмездие» (1908-1913), поэмы «Возмездие» (1910-1921), многочисленных статей; последние по времени реминисценции эстетических трактатов Вагнера отмечены исследователями в речи «О назначении поэта» (1921).
Самое значимое «вагнеровское впечатление» Блока – тетралогия «Кольцо Нибелунгов», но и «Тристан и Изольда», и «Тангейзер», и «Парцифаль», и «Лоэнгрин» вошли в чрезвычайно плотный, многоликий и многозначный «культурный слой» его поэзии. «Парцифалем» назвал в воспоминаниях молодого Блока Андрей Белый; но в лирике «третьего тома», в ряде статей конца 1900-х – начала 1910-х гг. – Блок, скорее, сближает своего лирического героя с вагнеровским Зигфридом.
С эстетическими трактатами Вагнера, внимательно изученными Блоком, связаны важнейшие символы творческой философии русского поэта – символы «мирового оркестра», «человека-Артиста», «духа музыки». «Музыка творит мир. Она есть духовное тело мира, мысль (текучая) мира», – записывает Блок в июне 1909 г. «Вначале была музыка. Музыка есть сущность мира… Культура есть музыкальный ритм»,- записывает он в 1919 г. «Дух музыкальной спаянности, цельности» живет в самых прекрасных и значимых для человечества эпохах мировой истории – и это, по Блоку, объединяет европейский Ренессанс в русскую революцию, два явления одной многовековой мистерии – Пути Человечества.
Новая мощная волна музыкальных впечатлений была связана для Блока в 1913-1914 гг. с увлечением оперой Ж. Бизе «Кармен» в постановке театра Музыкальной драмы, с обаянием голоса, игры, личности Любови Александровны Дельмас – исполнительницы заглавной партии. Наконец, в «январской трилогии» 1918 г. («Двенадцать» – «Скифы» – «Интеллигенция и революция») – «дух музыки» и «шум времени» слились в единое целое: мелодика поэмы теснейшим образом связана с мелодикой русского городского фольклора начала XX в. Отдельной темой могло бы стать «мелодическое строение» лирики Блока. В поэме «Двенадцать» можно найти черты сюитного построения, в «Снежной Маске» – сонатно-симфонический цикл. Известный композитор Б.В. Асафьев посвятил этой особенности творчества поэта эссе «Виденье мира в духе музыки», в котором, в частности, утверждал: «Надо не читать только стихи Блока, а слушать внутренним слухом, как слышат музыканты, читая партитуру».
Столь же важны для творчества Блока были его театральные впечатления: К.С – Станиславский при знакомстве с поэтом узнал в нем студента, неистовей всех аплодировавшего актерам Московского Художественного театра во время первых петербургских гастролей. «Материалы к декламации», собранные 17-18-летним Блоком и сохранившиеся в его архиве, свидетельствуют о том, что все, что юноша, мысливший себя в будущем «артистом Императорских театров», готовил для сценического прочтения, претворилось в его стихах. Об огромном значении для него самого и «нового искусства» вообще театра В.Ф. Комиссаржевской и ее актерской игры Блок писал в 1910 г. после смерти актрисы; мощный и творчески плодотворный интерес Блока к драматургии Мориса Метерлинка и Генрика Ибсена также тесно сопряжен с «театральными впечатлениями» поэта.
В «Автобиографии» (1915) Блок укажет: «Главными темами моих статей… были и остались темы об „интеллигенции и народе”, о театре и о русском символизме».